Есть столько вещей, которыми мне не с кем поделиться. Даже не так. Которыми нельзя ни с кем делиться. От банальностей до... тоже банальностей, в общем-то. Это внутри меня взрываются миры от мыслей, это я творю невероятную чушь из-за этого. А внешне, наверное, выглядит вполне заурядно.
Я не могу поделиться последним двойственным ощущением от поездки в Питер. Когда я был одинок, беден, голоден, как в последний день я ночевал, уставший, на марсовом поле, потому что пора была выселяться из хостела, но покидать город отчаянно не хотелось. Как я проснулся в пять утра и, потрясенный, наблюдал как развёлся мост, как бетонная громада возвышается на многие метры над головой.
Как я отказал портретисту, что-то забывшему на Невском ночью, и даже предложившему сделать портрет бесплатно. Мне отчего-то до сих пор жаль. Это было бы сколько-нибудь значимая памятка от этой поездки. Что мои прогулки приносили и радость, и грусть.
Что под конец я устал развлекать себя. Что порой я себя чувствовал нищетой, ибо таковой и был. Выброском. От друзей, от родных.
Что меня мотало по городам от отчаянья, что я никому не нужен. Как я не мог даже уехать из Москвы, потому что у меня не было денег на метро. Как мне было обидно, что, черт возьми, никто не мог обо мне позаботиться. Хотя мне нужна была поддержка.
Что это со стороны я всё-всегда-знающий сумасброд, уверенный в себе и успевающий подбадривать других. Но мне... мне порой просто не к кому идти, не кому звонить.
Сейчас, конечно, все иначе.
Сейчас я могу припомнить Дону, как мы пели песни, сидя посреди пустынной трассы. А он мне — как я заснул, пока Дон забалтывал нашего драйвера. Теперь мне есть с кем посидеть на крыше. Есть кого привлечь в свидетели собственной жизни.
Но порой накатывает такое тягостное ощущение. И я снова чувствую тоску, и снова ищу, кому бы мог выговориться о тех тоскливых днях на квартире. Сумбуре и бессмыслице, творящейся изо дня в день. И дни эти были мало отличимы друг от друга. В них не было продуктивности, не было идеи, не было смысла. Я большее время спал. Спал за ноутом, за обедом, за прогулкой. Большую часть времени можно смело вычеркнуть... смять и выкинуть как серую ненужную тряпку.
Кому мне об этом рассказать?
А.? Теперь нет. Теперь у нас отношения из серии «помоги мне из вежливости к нашему прошлому». К.? Да, мог бы. Мог бы, будь она рядом. Побудь мы подольше вместе. А может и нет, из гордости. Так забавно, что теперь я вспоминаю о ней как о какой-то неотъемлемой части себя. Когда я хочу куда-то пойти, я вспоминаю, что какой-то части меня мне не хватает. Какой-то части, создающей мне свет и комфорт. С.? Да, вероятно. Человек, который выслушает меня. Но в том-то и проблема, что слушать меня сейчас она не может. Хель слишком долго отсутствовала в моей жизни, чтобы сейчас быть хоть сколько образующим звеном. Остальные...
Проблема в том, что будь у меня желание взять кого-то на крышу, чтобы посидеть вдвоем под пледом, говорить и слушать, курить и пить, я хотел бы взять тебя, А. И рассказать о том, что тебя так интересовало и что ты упустила из моей жизни. Красивые моменты и не очень. Потому что такого единения душ я никогда не испытывал ни с кем. Подлинного интереса, наших разноплановых развлечений и увлечений.
Кажется, несмотря на все обещания себе, я все же до сих пор не могу отпустить нас. Все еще цепляюсь. И это проблема.